Наивный сюрреализм: ngasanova

«После наскальной живописи ничего великого в
изобразительном искусстве создано уже не было»

Joan Miro i Ferra, несостоявшийся бухгалтер

Наивный сюрреализм, рожденный в душе веселого каталонца,
глядящей на мир как на свое продолжение

Жоан Миро. 1935. Фотография К.Ван Вехтен

В 1927 году Хуан Миро (1893-1983) заявил:
«Я хочу убить живопись».

Видимо, он не знал, что она уже убита «Черным квадратом» -
когда Малевич его выставил, он сказал:
«Я убил живопись».

Миро-папа, ювелир, сын кузнеца и внук изготовителя мебели – т.е. представитель семейной традиции,
связанной с искусством – хотел определить Миро-сына по бухгалтерской линии.
Из-за этого ужасного семейного деспотизма пришлось Миро-юноше закончить какой-то торговый
техникум и даже поработать малость по профессии.
Правда, папаша разрешил ему параллельно учиться в барселонской Академии изящных искусств,
где незадолго до этого набирался ума сам Пикассо. Неразрешимый конфликт между счётами и палитрой
разрешился благодаря тифу – Миро долго болел, а потом еще долго пребывал ослабленным и не мог
регулярно составлять нормативную калькуляцию по действующим нормам.
В общем, плюнул папенька и разрешил сыну стать знаменитым художником.
Миро еще поучился в частной художественной школе в Барселоне, понаделал картинок и устроил
в 1917 году свою первую персоналку. Он выставил шестьдесят с лишним в основном фовистских работ
– для Барселоны– но ни одну не продал.

Портрет Энрико Рикара

Но Миро не загрустил, а продолжил работу. Как обычно бывает у художников в начале карьеры,
его стиль быстро изменился. Миро вступил в период поэтического реализма.

Огород с ослом

В сущности, это уже были совершенно самостоятельные работы, которые гарантировали Миро место
в истории испанского искусства. Поэтичности этот реализм достигает за счет большого количества
мелких деталей, написанных хоть и обобщенно и декоративно, но тщательно и с любовью.
Это напоминает работы мастеров Северного Возрождения, на которых тоже дотошно и любовно
перечислены все мелочи, составляющие в совокупности мироздание – ведь каждую их этих
мелочей создал Бог, следовательно, она прекрасна, и пренебречь ею никак нельзя.

Следы телеги

При этом видно, что Миро, как и положено авангардисту, любит в первую очередь не натуральную
мелочь, наблюдаемую в природе, а ту, которая у него в картине – больно уж она у него условна,
затейлива и хорошо вписана в декоративно организованную плоскость.
Это обилие мелких и правильно расположенных мелочей надолго станет одним из важных
формообразующих принципов в творчестве Миро. Как и наивный детский взгляд на мир.
Ну, а потом Миро, опять же, как и положено авангардисту, уехал в Париж, где познакомился
с Пикассо и попал на время под обаяние кубизма.

Натюрморт с кроликом

Прямо скажем, кубизма тут не очень много, а тот, что имеется – это весьма своеобразный кубизм.
Ну да, тут есть несколько точек зрения, есть силовые линии в пространстве.
Но обилие тех же деталей (в «Кролике»), цветовая гамма и набор предметов совсем не кубистические.

Стоящая обнаженная

Петухов в кубизме не держали. Но, бог с ним, с кубизмом, он, к тому времени,
к 1923-24 гг., был уже не актуален. Сюрреализм маячил на горизонте.
В те времена Миро снимал мастерскую в районе Монпарнас, на улице Бломе.
Соседом был интуитивно продвигавшийся в сторону сюрреализма Андре Массон.
Туда же двигался Миро. Вот его характерные работы того периода:

Вспаханная земля

В мастерские на Бломе постоянно шлялись, почуяв родное, дадаисты типа Тристана Тцары и Пьера Реверди.
Ну, еще там тусовались, скажем, Генри Миллер и Э. Хемингуэй, но это к делу не относится.
А вот то, что там часто пребывали Антонен Арто, Поль Элюар, Робер Деснос и Жан Дюбюффе, относится.
Ну, и понятно, какие там разговоры велись, с такой-то публикой.
Психоанализ, подсознание, бессознательное, то, сё, фиго-моё, архетип-шмархетип.
А потом там появился Бретон и придал этим разговорам твердую
методологическую базу и теоретическое обоснование.

Каталонский пейзаж

Он еще купил несколько работ Миро, что было более чем актуально – Миро, в основном,
питался тогда финиками. Вскоре появился первый манифест сюрреализма, и Миро был
среди его подписантов.
«Миро - самый большой сюрреалист среди нас», - говорил тогда Бретон.

Собака, лающая на Луну

До сих пор еще сюрреализм в массовом сознании ассоциируется с Дали**.
Но в том-то и дело, что абстрактные местами работы Миро в той же степени
репрезентуют сюрреализм, что и работы Дали.

Карнавал Арлекина

«Может быть, у Хуана Миро есть только одно желание - забыть обо всем и рисовать, только
рисовать, отдаться этому чистому автоматизму, к которому я неустанно призываю, ценность и
глубокую мотивацию которого Миро, как я подозреваю, проверил самостоятельно, только
очень бегло. Не исключено, что он будет считаться наиболее сюрреалистическим из нас всех»,

- это сказал Бретон, а ему верить надо.

Человек, бросающий камень в птицу

Сюрреализм Миро рожден в той части бессознательного, где находятся детские и первобытные переживания
– они же очень близки и похожи. Как близки и похожи онтогенез и филогенез
– такие картинки, как у Миро, могли бы писать/рисовать и дети, и люди неолита.
Только, в отличие от других сюрреалистов, у Миро эти переживания почти всегда позитивные.
Вот редкие примеры негатива:

Мужчина и женщина перед кучей дерьма

Натюрморт со старым ботинком

Эти работы были им сделаны во время испанской гражданской войны, чем и оправдана их негативность.
«Натюрморт» вообще удивителен – понятно, что он восходит к жанру vanitas, в котором иконографически
обязательно изображение черепа. Здесь вместо черепа – старый ботинок, но все понятно.

Тайны и созвездия. Любовь к женщине

За пределами же этих исключений Миро миролюбив и светел. Его работы населены какими-то
биоморфными гротескными образованиями, которые смешны, витальны и самодостаточны.
Еще про них можно сказать, что они – архетипичны, как бы находятся в нашем подсознании и несут в
себе как бы изначальную символику жизни, оплодотворения, рождения и развития. Но не смерти.
Они живут в каком-то пространстве, которое благодаря разомкнутости композиции представляется
бесконечным, энергично и шумно перемещаются и удивительным образом не сталкиваются.
Вообще, несмотря на достаточную плотность населения на квадратный сантиметр холста, работы Миро
выглядят очень гармонично и уравновешенно. Такой хорошо организованный хаос.
Немного похоже на работы Кандинского и Клее. А по общему безумию фантазии
они напоминают архитектуру земляка Миро Антонио Гауди.

Главные свои работы Миро сделал в 1920-30 гг. Позже он становится лаконичнее.

Крыло жаворонка, воссоединяющее с золотисто-голубым сердце мака, спящего на усыпанном
диамантами лугу. Тут очень бы хотелось сказать, что визуальную лаконичность Миро
компенсирует вербальной обильностью, но это было бы неправильно.
Склонностью к таким многоэтажным названиям сюрреализм отличался всегда.
В 1954 году Миро получил премию на Венецианской биеннале.
Бретон, совершенно в робеспьеровском стиле эпохи бури и натиска, отлучил его от сюрреализма,
не без оснований заявив, что сюрреализм должен находится в конфронтации с этим тупым и скотским
миром и, естественно, награждаться им не может.
Миро, и раньше-то не особо участвоваший в буйной социально-политической жизни
сюрреалистов, особо не опечалился. Он продолжал работать.

Большое материнство

Как многие стареющие и напряженно трудившиеся всю жизнь авангардисты,
Миро начинает выходить за рамки живописи в керамику, скульптуру и монументальное искусство.

Два фантастических персонажа

Ферма

Одна из самых известных работ Миро 1922 года. Была куплена в рассрочку нищим тогда Эрнестом Хемингуэем.
Во времена СССР я ее видел на обложке английского издания антисоветской книжки Дж. Оруэлла «Звероферма».

Голубая звезда

Буквально на днях эта работа 1927 года была продана на аукционе Sotheby's
за 23,6 млн фунтов стерлингов, чем установила новый рекорд по бабкам для работ Миро.
В 1928 году Миро ездил в Голландию и ходил в местные музеи.
После чего сделал несколько ремейков работ голландцев XVII века.
Тут они расположены так: сначала - первоисточник, потом – Миро.