Сергей Юрский (16 марта 1935 года — 8 февраля 2019 года)
Прощаюсь, прощаю, прощенья прошу,
Всё заново, всё надо заново.
Тема исчерпана, я ухожу,
И ничего в этом странного
Нет.
Забыть про заслуги,
Оставить потуги,
Попытки усилием лёгкость вернуть.
Велением Бога
Другая тревога,
Неясный, но избранный путь.
Что было, то было – черта перелома.
Прощаюсь, прощаю, прощенья прошу.
Всё вижу, всё помню, ах, как всё знакомо,
И всё-таки я ухожу.
Пытаюсь душою постигнуть былое –
Теперь это можно – оно за чертой.
Наташа со мною, а всё остальное
Уже не со мной.
Предчувствую тяжесть несозданных храмов,
Страшусь обновленья – и всё же – спешу
Оставить ушедшее. Милая мама…
Прощаюсь, прощаю, прощенья прошу.
Теперь надо вслушаться в новые зовы,
И вскроется заново то, что знакомо,
Меняю покровы, меняю основы.
Восьмое июля* – черта перелома.
*Восьмого июля 1971 года в Ленинграде умерла мама Сергея Юрского,
в тот же день, что и его отец, только через 14 лет.
▪▪▪▪▪▪
Стихи посвящены жене актёра Наталье Теняковой.
И вправду кажется, что дольше века
наш длится день. Подумать, как давно
я вышел после нашей первой ночи
в асфальтовое море на Светлане,
я обернулся, голову задрал, увидел –
ты явилась на балконе
в рубашке белой длинной. Странный танец
исполнила ты там, на высоте:
летали руки, быстрые пробежки
на маленьком бетонном пятачке
казались лёгким радостным круженьем,
а голова была закинута – вот так
прощалась ты со мной и с этой ночью.
Аккомпанировала танцу тишина,
гуленье голубей
и первого автобуса урчанье.
Тогда сказал я сам себе, что не забуду,
что бы ни случилось, я этот танец,
полный доброты,
прощанья, и прощенья, и призыва.
Вот век прошёл (да, кажется, что век!),
мы многое с тобой перешагнули,
немало создали, так много потеряли
и сами начали теряться в этом мире.
Я забываю имена и адреса,
и лица, и сюжеты прежних пьес,
по многу сотен раз мной сыгранных,
я забываю даже,
зачем я начал этот путь,
чего желал, чем клялся, с кем дружил
забыл, забыл…
но на суде,
на Страшном, на последнем,
когда мне скажут – ну, а что ты можешь
сказать в свою защиту? – я отвечу:
Я, знаете ли, многим грешен, но…
(вам это, может быть, неважно, непонятно…)
я, знаете ли, я не позабыл
и никогда не забывал, как та,
что стала в будущем моей женой,
и родила мне дочь, и прожила со мной
всю грусть и прелесть этой быстрой жизни,
так вот – я не забыл, как ранним утром
она в пустынном городе – лишь мне – рукой махала
и танцевала радость на балконе.
▪▪▪▪▪▪
пространство расчерчено рамой окна
а время не ограничено
вот так органично доходишь до дна
самого самого личного
▪▪▪▪▪▪
Глаза закрой,
Тише!
Шумит прибой,
Слышишь?
Вода мутна.
Не видно дна,
Бежит за волной волна.
У наших ног
Камнём лёг
Холодный и мокрый песок.
В соснах поёт ветер,
Мы одни на свете.
Пляж пустой –
Ты да я.
Нет, постой,
Милая,
Я не во сне?
А завтра при свете
Ты будешь мне
Самой близкой на свете?
Ты не забудешь про этот ветер?
Волны песок лижут,
Море холодом дышит.
Что с тобой?
Голос мой
Тише,
Тише,
Тише.
▪▪▪▪▪▪
Всё начнётся потом,
когда кончится это
бесконечное душное, жаркое лето.
Мы надеемся, ждём, мы мечтаем о том,
чтоб скорее пришло
то, что будет потом.
Нет, пока настоящее не начиналось.
Может, в детстве...
ну в юности... самую малость...
Может, были минуты... часы... ну, недели...
Настоящее будет потом!
А на деле
На сегодня, назавтра и на год вперёд
столько необходимо-ненужных забот,
столько мелкой работы, которая тоже
никому не нужна.
Нам она не дороже,
чем сиденье за чуждым и скучным столом,
чем свеченье чужих городов под крылом.
Не по мерке пространство и время кроя,
самолёт нас уносит в чужие края.
А когда мы вернёмся домой, неужели
не заметим, что близкие все почужели?
Я и сам почужел.
Мне ведь даже неважно,
что шагаю в костюме неважно отглаженном,
что ботинки не чищены, смято лицо,
и все встречные будто покрыты пыльцой.
Это не земляки, а прохожие люди,
это всё к настоящему только прелюдия.
Настоящее будет потом. Вот пройдёт
этот суетный мелочный маятный год,
и мы выйдем на волю из мучившей клети.
Вот окончится только тысячелетье...
Ну, потерпим, потрудимся,
близко уже...
В нашей несуществующей сонной душе
всё застывшее всхлипнет и с криком проснётся.
Вот окончится жизнь... и тогда уж начнётся.
Journal information