Париж : ngasanova

Париж

От Jean Raffaëlli

Jean-François Raffaëlli — французский живописец, гравер, иллюстратор,
бытописатель Парижа. Итальянец по происхождению,
Рафаэлли жил и работал во Франции.

Jean-François Raffaëlli (1850-1924)-'the Hotel de Ville'- Montpellier-Musée Fabre

От своего учителя — художника Жерома — Рафаэлли унаследовал пристрастие к жанровым работам.
Но в отличие от Жерома выбрал главным объектом своего интереса бедные районы и пригороды
Парижа. Рафаэлли и известен главным образом как мастер городского пейзажа. На творчество
Рафаэлли оказал большое влияние Дега, с которым он дружил. От него Рафаэлли усвоил беглую
манеру письма и высветление палитры.

Все, чему научился Рафаэлли у Жерома, у импрессионистов и сам по себе, уже в 1889 году на
Парижской Всемирной выставке снискало ему золотую медаль. А позже — по одним сведениям,в
том же году, а по другим — в 1906-м, то есть после внушительной серии городских пейзажей,
— Орден Почетного легиона. Так или иначе, мало-помалу Рафаэлли все чаще устанавливал
этюдник не на околицах, а в самом центре Парижа. Писал он много — хватало на регулярные
выставки в Национальном обществе изящных искусств и в большой галерее Жоржа Пти.

Jean-François Raffaëlli (1850-1924)-'the Institute'- 1897

Долгое время Рафаэлли относили к числу художников «второго эшелона» и не особенно вникали в то,
какую жизнь он прожил. Судя по всему, человеком он был достаточно щепетильным и порядочным,
чтобы не порождать скандалов и сплетен, и достаточно респектабельным, чтобы писать портреты
выдающихся соотечественников — писателей и журналистов, словно знаком с ними накоротке .
В молодости немного путешествовал,в частности, в Италию и Египет, но в зрелые годы уже никуда
за пределы Франции не выезжал. Работал в мастерской, где после шестидесяти занялся скульптурой,
находил приятным навещать фешенебельные кафе, где творческие люди живо беседуют за сидром в
больших кружках. И похоже, что когда он с этюдником, раскрыв большой зонт, стоял на перекрестках
и замечал всё, оставаясь незаметным для других, со стороны он казался естественной и неотъемлемой
частью жизни Парижа.