ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ПОСОБИЕ
К каким только трюкам мы не прибегаем, чтобы сделать глаза более выразительным!
Макияж, вуаль, детали гардероба, «выигрышно подчёркивающие оттенок глаз»…
Тем не менее, чтобы привлекать взгляды, нужно обладать собственным, неповторимым,
говорящим взглядом, от которого пространство вокруг электризуется. Если во взгляде
отсутствует индивидуальность, вы только зря потратите деньги и время, «рисуя» глаза.
Моделям часто советуют «в учебных целях» просматривать глянцевые издания.
Однако лучше для начала обратиться к истокам, то есть к изображениям,
уже прошедшим проверку временем.
Итак, - «базовая коллекция» высокохудожественных взглядов.
Напряжённый взгляд: Жанна Эбютерн, "Автопортрет", 1918.
Портреты не могут разговаривать, тем не менее, лучшие из них ведут постоянный диалог со
своими зрителями на языке взглядов. Отсутствие визуального контакта между изображённым
и смотрящим губительно для самой сущности портрета, ведь взгляд – это та искра, от которой
воспламеняется сердце. В этом смысле (в этом и только в этом) Жанна Эбютерн является
одним из самых удачных примеров для подражания. Застенчивая молчаливая девушка не
только прекрасно владела искусством «строить глазки», но и, судя по автопортретам, прекрасно
владела искусством живописи: даже Моди на своих полотнах не смог передать «фирменный»
тяжёлый взгляд Жанны точнее, чем это сделала она сама.
На автопортрете 1918 года есть всё, за что мы так любим эту девушку: кондитерское сочетание
шоколадных кос с кремовой кожей, благодаря которому среди монпарнасцев Жанна была
известна как ‘Noix de Coco’, трогательный, детский рот, лицо сердечком, и, разумеется,
пленительный взгляд исподлобья.
Жанна Эбютерн, Автопортрет, 1918.
Раскроем три секрета, которые помогли художнице добиться этой удивительной
выразительности.
Первый – профессиональный: для изображения окружающего пространства Жанна использует
только те цвета, которые использовала, изображая своё лицо. Голубым глазам вторит синь
стены и эхо цветов на блузе, то же относится и к нежно-розовым губам, тёплый оттенок кожи
перекликается с картинами, оживляющими комнату, волосы коррелируют с тёмной охрой
спинки дивана, на котором сидит Жанна.
Второй – психологический: подобное соседство тёплых и холодных тонов создаёт тонкую,
но ощутимую колористическую вибрацию, отзывающуюся в глазах смотрящего волнением.
Третий – женский: Жанна прекрасно знает своё лицо, и акцентирует взгляд не только и не
столько тем, что подчёркивает необычный разрез глаз длинными линиями бровей, сколько
наклоном головы – ни на одном автопортрете её подбородок не поднят вверх. Благодаря
этому приёму её лицо сохраняет безошибочную узнаваемость даже в зеркале самых
смелых экспериментаторских автопортретов. Скажем, известный почти так же, как «культовая»
фотография, очень зрелый с точки зрения живописной техники автопортрет 1916-1917 годов
демонстрирует, как, практически не изображая черт лица, Жанна остаётся всё той же Жанной.
Жанна Эбютерн, Автопортрет, 1916-1917
Смотри также: Лара Стоун, Фрея Беха, Эмма Шапплин.
Томный взгляд: Данте Габриель Россетти, «Вероника Веронезе», 1872.
Бог создал женщину, а Данте Габриель Россетти создал роковую женщину. Так, если на наше
представление о femme fatale влияют киноленты 1930-ых годов, на режиссёров тех кинолент
влиял визуальный ряд несущих гибель красавиц, вышедших из-под кисти харизматичного
лидера прерафаэлитов.
Очень свободно фантазируя на библейские темы, художник совмещает несовместимое:
ангелов он наделяет, условно говоря, перепончатыми крыльями демонов, святые становятся
объектами его эротических переживаний, чудеса озаряются неверными болотными огнями.
Так, «Вероника Веронезе» вызывает непроизвольные ассоциации со святой Вероникой,
предложившей Иисусу ткань для того, чтобы обтереть его лицо, когда он спотыкался и падал по
дороге к месту распятия. Предполагают, что имя Вероники представляет собой искажённое
латинское vera icon - «подлинный образ» - так называли «плат Вероники», отличая его от других
образов Христа. Однажды Россетти заметил, что имя героини полотна следует воспринимать
в очень буквальном смысле: «подлинный образ», выполненный в стиле одного из крупнейших
живописцев венецианской школы, Паоло Веронезе.
Данте Габриель Россетти, Вероника Веронезе, 1872.
Пламенея в костре медно-красных волос, молодая девушка задумчиво перебирает струны скрипки.
Чувственный, ярко накрашенный рот на бледной коже похож на распустившийся цветок в
обрамлении глубокой зелени бархатного платья. Насыщенные, почти агрессивные цвета, как
ни странно, не только не перебивают, но, напротив, придают невероятную выразительность
ненакрашенным глазам цвета морской воды. Рассеянный, почти сонный взгляд из-под
рыжеватых ресниц оказывает поистине колдовское воздействие на зрителя, погружая
его в медитативное состояние. Немного запрокинутая голова, позволяющая любоваться
выразительным изгибом лебединой шеи, и полуприкрытые веки частно помогали
художнику передать истому, мягкими волнами исходящую от его героинь – приём,
противоположный тому, который мы рассматривали чуть выше на примере
автопортретов Жанны Эбютерн.
Смотри также: Верушка, Хелена Кристенсен, Ромола Гарай.
Наивный взгляд: Александр Самохвалов, «После Кросса», 1934-1935.
Соцреалистические девушки могли быть – и были – действительно красивыми, причём
очень по-разному: есть среди них супер-женщины, есть привлекательные какой-то
простоволосой естественностью работницы и крестьянки, есть утончённые вамп, есть даже
экзотические восточные красавицы. Однако не то переизбыток физического здоровья, не то
безграничная уверенность в себе лишает их одного из самых женских по своей сущности
качеств: трогательности. Не лубочной умильности сельских баб или неуклюжих школьниц,
а бередящей душу беззащитности, не дружелюбной открытости комсомолок, а обезоруживающей
откровенности. Потому работа Александра Самохвалова «После кросса», минимально
вовлекающая реалии своего времени, стоит в стороне от официального стиля, и при этом
возвышается над ним, так как принадлежит к гораздо более старой традиции – Ренессансу.
Не даром именно эта картина, изображающая вытирающуюся полотенцем спортсменку,
открывала большую выставку «Венера Советская», открытую в Русском Музее зимой 2008
года, и была вынесена на обложку каталога.
Александр Самохвалов, После кросса, 1934-1935.
Не смотря на всю чувственность облика – полные, капризные губы, округлые плечи, мягкий
живот, пышные бёдра, подчёркнуты мятыми, полупрозрачными спортивными трусиками,
– девушка выглядит невинной, словно не подозревает, какие чувства может будить в смотрящих
на неё: столь открыт и наивен взгляд её больших, широко расставленных глаз, лёгкая
асимметрия которых тревожит всех этих бабочек в животе и заставляет кровь бурлить
мелкими пузырьками. Она смотрит на зрителя в упор, но без тени агрессии или возмущения.
Невольно вспоминается Набоков:
«Как она похожа - как всегда была похожа - на рыжеватую Венеру Боттичелли
- тот же мягкий нос, та же дымчатая прелесть».
Александр Самохвалов, После кросса (фрагмент), 1934-1935.
Смотри также: Линдсей Виксон, Лили Дональдсон, Тамзин Мёрчант.
Лукавый взгляд: Лукас Кранах-старший, «Ева», 1526.
В представлении немецкого художника Лукаса Кранаха-старшего, Ева – отнюдь не наивная
дикарка с гривой непокорных волос и пышными формами, а уверенная в себе обладательница
точёной фигуры, чьё маленькое личико обрамляет лёгкое кружево едва волнистых светлых
волос. Вот уж настоящий протестантский аскетизм: ничего лишнего (Ноги, говорите,
длинноваты? Ноги не могут быть слишком длинными!)!
Лукас Кранах-старший, Ева, 1526
Именно эта немногословность в деталях позволяет взгляду Евы заговорить во весь голос –
а это очень вкрадчивый голосок, знающий, какую интонацию применить, чтобы добиться своего.
Сравните, например, «Еву» со столь тщательно проработанными, сложными по линеарному
узору «Юдифью» и «Мадонной», написанными Кранахом-старшим тремя годами позже: те же
заострённые лисьи черты, но, в оркестре красок и декораций, глаза «слышны» совсем не так отчётливо.
Слегка прищурившись, первая женщина мира ведёт диалог с обвившимся вокруг ветки
змеем, который выглядит в прямом смысле лопоухим (обратите внимание на его круглые
мышиные уши!) простаком по сравнению с Евой. Глядя на «Еву» Кранаха невольно начинаешь
сомневаться в том, кто кого соблазнил: змей Еву или… наоборот?
Лукас Кранах-старший, Ева (фрагмент), 1526
Смотри также: Карен Эльсон, Дарья Вербова, Натали Дормер.
Автор - Karina Novikova
Система категоризации Живого Журнала посчитала, что вашу запись можно отнести к категории: Искусство.
Если вы считаете, что система ошиблась — напишите об этом в ответе на этот комментарий. Ваша обратная связь поможет сделать систему точнее.
Фрэнк,
команда ЖЖ.